Маду тоже улыбается, поскольку теперь уже знает, для чего мы покупаем кофе. Но благоразумно помалкивает. Я же договариваюсь со стариком, что в следующий раз они привезут для меня хотя бы мешка три кофейных зерен, “чтобы у коня запас был”. Сразу отдаю им небольшой залог в счет будущей поставки и объясняю, куда нужно доставить зерна — остальные деньги их будут ждать у моего доверенного лица. Очень мне хотелось поговорить со стариком на тему Аксумского царства, но время уже поджимало. Правда, я узнал, что на рынке они проведут еще три дня — может удастся заскочить к нему. А пока надо бежать…

Торговец специями встречает меня как родного, только что из сандалей не выпрыгивает, желая угодить. Вот что с людьми жажда наживы делает! Но сегодня его ждет ба-альшой облом! Увидев два круглых, размером с тарелку, спрессованных брикета чая, который ни с чем не спутаешь, я мысленно только что в пляс не пустился. Но теперь делаю вид, что сильно разочарован и придирчиво обнюхиваю его:

— Нет, торговец, это совсем не то, что я хотел… Эти листья мне нужны рассыпчатые, рыхлые и очень душистые. А это — я потряс брикетом — для продажи неумытым горцам и кочевникам. Цена ему пять ассов в базарный день.

Ушлый толстяк аж меняется в лице

— Не может быть… мне сказали, что это лучший чай из Сереса!

— Плюнь в лицо тому, кто это сказал. Или тебя нарочно обманули, или этот человек совсем не разбирается в чае. Я, конечно, мог бы купить и этот мусор, но только из уважения к твоему труду, и совсем за другие деньги.

Делаю вид, что мой интерес к этому чаю окончательно угас, и перехожу к другой, интересующей меня теме

— А скажи, уважаемый, нет ли у тебя лекарства, которое греки называют сакхароном?

— Есть — вздыхает купец — его делают из особого вида тростника.

— Дорого стоит?

— Его привозят из Парфии, так что да. Но ведь и покупают сакхарон понемногу…

Выясняется, что сахара у него меньше килограмма. Нужно брать весь. Невзирая на цену. Она дорогой, но вовсе не на вес золота, как заверяли нас учебники истории, иначе бы и египтяне занимались его производством. Снова делаю вид, что раздумываю. Потом мы долго с ним торгуемся, и я предлагаю забрать у него все до крошки, но с большой скидкой. Торговец специями упирается и тоскливо поглядывает на ненужные никому брикеты чая. Видимо имел неосторожность выкупить их, а теперь не знает, что с ними делать. Попал одним словом, торгаш.

— Ладно — “сдаюсь” я — так и быть заберу у тебя еще и этот дешевый чай.

Купец радостно выдыхает, и мы с ним снова начинаем торговаться. Но поскольку я нахожусь в более выгодном положении, мне все-таки удается его дожать. Заплатил, конечно, много, но думал, будет гораздо дороже. А мне на будущее урок — нельзя на рынке показывать свою заинтересованность — здесь нужно уметь держать покерфейс. Когда с расчетами закончено, я равнодушно сообщаю торговцу, что пожалуй прикупил бы еще сахарка. На днях зайду, и если ему удастся где-нибудь его найти, то заберу весь по сегодняшней цене. Ну, и надеюсь все-таки увидеть нормальный байховый чай. Толстяк снова радушен и весел, обещает обойти вечером всех знакомых купцов, торгующих специями.

— Ну, что, Маду… теперь нам нужен специальный медный ковшик, чтобы варить в нем кофе

— Господин, но ты же заказал серебряный у ювелира?

— Когда Абант его еще сделает, а кофе мне хочется уже сейчас. Вчера на дворцовой кухне даже не нашлось подходящего маленького ковшика, так давай найдем здесь медника или кузнеца — не знаю, кто у них здесь кухонной утварью занимается.

Маду у меня парень сообразительный, быстро опросил у земляков, где здесь продаются лучшие медные кастрюли и сковородки. Ну, а там было уже делом техники выбрать самый маленький ковш и попросить довести его немного до ума. Деньги мы оставили, чертежик джезвы нарисовали, и пообещали озадаченному мастеру часа через два зайти за заказом.

Ну, а теперь нас уже ждут в Мусейоне…

Стоило нам с апостолами встретиться во внутреннем дворе Александрийской библиотеки и войти под своды ее залов, как мы тут же наткнулись на Сенеку с Филоном. Эти двое снова о чем-то азартно спорили, собрав вокруг себя целую толпу зрителей. Здесь — в крупнейшей библиотеке античного мира, о тишине мало заботились, поскольку один из главных двигателей нынешней науки — полемика. Ибо как сказал великий Сократ: “В споре рождается истина”. А где еще нынешним философам поспорить, как не в компании самых образованных умов эпохи? Но с нашим появлением их спор прервался, и даже кажется к обоюдному удовольствию спорящих — судя по всему, к единству мнений они так и не смогли прийти.

— …Марк, ты прости, что так нехорошо получилось с Книгой Мертвых! — начал извиняться передо мной Филон после обмена приветствиями — я же и сам не знал о ее демонической природе, думал, что это древний трактат с заклинаниями, и не более того!

— Боюсь, это не последняя дьявольская книга в коллекции Мусейона… — вздыхаю я — знакомься, Филон, это мои иудейские братья, любимые ученики Мессии Андрей и Иаков. Ты хотел больше узнать об Иисусе? Так вот никто не знал его лучше, чем они, и никто не расскажет тебе подробнее и правдивее о его учении.

— Но рассказ наш будет долгим — улыбается Андрей — он может растянуться, ни на один день. Эллин, у тебя будет время выслушать нас?

— Конечно! А почему бы нам не встречаться каждое утро здесь, в Мусейоне?! Или вы спешите вернуться в Иудею?

Апостолы заверяют философа, что в Александрии они останутся еще на пару месяцев, так что их встречи в библиотеке могут продолжаться даже после нашего с Сенекой отъезда в Рим. Я одобрительно киваю братьям: посеять семена христианского учения среди образованных греков — это очень мудрое решение. Ученые рано или поздно вернутся к себе на родину, разнося весть об Иисусе и христианстве по всей огромной территории империи. Начнут дома писать трактаты с рассуждениями об учении Христа, вступать в полемику с местными коллегами, постепенно втягивая в орбиту христианства все больше и больше людей. И когда туда придут апостолы, проповеди наших братьев, как семена упадут на хорошо подготовленную почву, и дадут отличные потом всходы.

— А как там здоровье уважаемого Матфея? — обеспокоенно спрашивает у нас Филон — Слышал, вы вчера посещали Серапеум и имели беседу с благочестивым Никандросом?

— Матфею намного лучше, спасибо за беспокойство о нем, Филон. А наш разговор с Никандросом вышел очень непростым. Пришлось хорошенько нажать на него, чтобы он наказал своих распоясавшихся псов.

— Давно пора! Это не первый случай, когда они избивают проповедников.

Дальше мы всей гурьбой перемещаемся в кабинет Аристарха, где мне приходится снова рассказывать им про храм Сета в Мемфисе, а потом и про вчерашний визит в Серапеум. Сенека, конечно, уже успел им все доложить, но какой же ученый откажется пообщаться с непосредственным участником событий и услышать все подробности из первых уст?

— Да уж… Привык наш Никандрос считать себя всесильным в Александрии! — смеется Аристарх — хоть кто-то спустил его святейшество с небес на землю.

— Но свитки из Синедриона он у Марка все-таки выпросил, очень уж переживал, что к тебе, Аристарх, они попали гораздо раньше, чем к нему! — не преминул наябедничать Сенека

— Сегодня утром мы уже отнесли их в Серапеум — подтвердил его слова Андрей

Мы пообщались еще часа три с учеными мужами и простились, пообещав им обязательно вернуться. История с Книгой Мертвых неприятно поразила Хранителя Александрийской библиотеки, и когда я выразил осторожное пожелание, оставить ее себе, он только обрадовался возможности избавиться от такой головной боли. «Зачистку» библиотечного фонда от опасных свитков и книг мы договорились не откладывать, и провести ее как можно быстрее — пока мы не отплыли в Рим и не увезли с собой Скрижаль.

А я в свою очередь попросил Аристарха распорядиться, чтобы его писцы сделали для меня копии с трудов Гиппократа и Асклепиада Вифинского по медицине. Зачем? А чтобы подарить их терапевту Рафаилу в качестве благодарности за спасение Матфея. И это самое малое, что могу я для них сделать, ведь деньги он точно откажется брать