— Что-то ты бледный… Не выспался? — Сенека в отличие от меня был бодр и румян. Он наконец-то чувствовал себя абсолютно здоровым и оттого с доброй улыбкой смотрел на творящуюся вокруг суету, полной грудью вдыхая свежий ветер с Нила — Ты так и не рассказал нам, куда делся Хранитель, и что ты видел внутри пирамиды…

— Может чуть позже… сейчас не время.

Я тяжело вздохнул, разглядывая происходящее на пристани. Мне все это не нравилось. И показная активность префекта, который продолжал стращать магистрата повальными обысками в городе (ага, с населением больше ста тысяч и протяженностью в несколько километров!), и бравада Максимуса, который смотрел на египтян как на придорожную грязь у своих ног. А ведь этот народ был далеко не прост!

— Марк, ты с нами? — ко мне подошел Сотник, которому явно тоже было не по себе. В его ауре сейчас преобладал темно-синий цвет, что говорило о большой тревоге, которую он испытывал. Хотя золотистый след оставленный Христом — там тоже присутствовал. И даже прибавил в размерах.

— Конечно. Собирай парней.

Меня бесила и выводила из себя непостоянность моего эзотерического восприятия. Сейчас я все вижу ярко, а через час оно может пропасть. Прямо как в Александрийской библиотеке или в пирамиде. И тогда выкручивайся, как хочешь.

— Вот чую, что кончится все дерьмово! — предрекает Лонгин, поправляя меч на поясе и глотнув из фляжки — Возьму только самых надежных парней, семь контуберниев нам хватит.

— Я тоже пойду! — встрепенулся Сенека

— Никуда ты не пойдешь! — к нам подъехал Гай Галерий, которому уже успели свести по сходням с триеры лошадь — Ты мне будешь нужен в магистратуре. Раз уж мы здесь, устроим заодно и ревизию.

Смелый Лев, услышав это, разом поскучнел. Сенека виновато посмотрел на меня, но спорить с префектом не решился.

Мемфис производил странное впечатление. С одной стороны, в этом древнем, некогда столичном городе, было много заброшенных строений и даже развалин — обветшалые крепостные стены, полуразрушенные башни, старые покинутые храмы. Которыми никто не занимался. С другой стороны, город продолжал бурлить деловой жизнью — в порту скопилось множество торговых суденышек и лодок рыбаков, по дорогам шли караваны верблюдов и ослов, почти в каждом жилом доме на центральных улицах были лавки. А продвижение нашей марширующей центурии замедляли многочисленные базары на площадях и перекрестках. Народу на улицах было очень много, уж никак не меньше, чем в Иерусалиме или в той же Кесарии. И горожане Мемфиса отличались лишь более смуглой кожей, да пожалуй одеждой. Трудно придется Гаю с Максимусом. Поди ка прочеши такую толпу…

Проводник, выделенный магистратом, вывел нас через южные городские ворота, и мы потащились по пыльной дороге вдоль старого, занесенного песком канала. Я еще раз поблагодарил Господа за триеры, стоило только представить, что по такой жаре мы бы шли в Мемфис из самой Александрии.

— Вон оно, святилище Сета — тощий, с рубцами на спине египтянин махнул рукой на очередные развалины. Приземистый мрачный храм и в лучшие времена вряд ли выглядел хорошо, а сейчас — с обвалившимся ограждением, и выбитыми дверями — он и вовсе производил мрачное впечатление. Вход в храм больше напоминал ворота в чистилище.

— Ничего вы тут не найдете — пожал плечами проводник — Он уже лет сто как заброшен. Ну я пойду? Обратно сами вернетесь — тут не потеряешься.

— Вали — буркнул Лонгин разглядывая храм. Я тоже посмотрел на него своим “особым” зрением. Чернота так и бурлила внутри. Мерзкая, прямо как в книге Мертвых. И большей частью она была сконцентрирована где-то внизу, видимо в подземелье.

Неполная центурия — около полусотни легионеров — начала контуберниями втягиваться в храм. Следом зашли внутрь и мы. Еще один контуберний Лонгин предусмотрительно оставил в оцеплении на улице.

В храме было пустынно. По разрушенным залам гулял ветер. Я попытался разглядеть фрески на стенах, но они по большей части были сбиты. Словно варвары прошли по святилищу Сета. Второй зал — чуть меньший по размеру — практически ничем не отличался от первого. Пустота и тишина… Если только нанесенного ветром песка здесь было поменьше.

— И что теперь делать? — Лонгин снял шлем, почесал затылок

— Ищите места, где пол у стены расчищен от песка и зовите меня — распорядился я, нащупывая в поясной сумке ключ Хранителя — Кто-то тут явно бывает.

Сотник дал команду, и скоро такое место парни, действительно, нашли. А главное — перед ним на стене был истертый временем барельеф. С изображением египетской царицы. Что и требовалось.

Я подмигнул Диону, чуть сдвинул руку древней красавицы, вставил ключ в небольшое отверстие в стене. Сначала попытался повернуть в одну сторону. Не заладилось. Зато против часовой стрелки ключ повернулся легко. Два оборота, и стена со скрипом начала подниматься. Сзади кто-то ахнул, Дион перекрестился.

— Щиты поднять! — дал команду Лонгин — Первыми идет контуберний Гнея.

Глава 5

За поднявшейся плитой обнаружилась широкая каменная лестница, и легионерам даже не пришлось зажигать принесенные с собой факелы — здесь в нишах горели масляные светильники. Солдаты начали осторожно спускаться, прикрываясь щитами. Первая линия держала наготове пилумы, остальные мечи. Вот только врагов здесь не наблюдалось, и тишина стояла такая, что уши закладывало. Если бы не горящие светильники, то можно было бы поверить, что в подземелье никого нет. Лестница привела нас в еще один зал с черными, антрацитовыми статуями по периметру.

— Проклятье Оркуса! — выругался Лонгин, глядя на омерзительные головы осла, свиньи и даже крокодила, что украшали статуи, представлявшие Сета в разных животных ипостасях. Да уж… умели древние египтяне “польстить” своим богам!

— Тьфу, грязное чудовище… — сплюнул себе под ноги Гней

— Ты, друг, лучше на стену посмотри — нервно хохотнул Дион — чем их боги там занимаются!

Легионеры начали крутить головами по сторонам и вглядываться в изображение на фресках, вскоре послышались их смешки и даже похабные шуточки. И было отчего. Одно из центральных мест на стене занимала большая, хорошо сохранившаяся фреска со сценой, где Сет тр@хает Гора — их обоих легко можно было опознать по головам осла и сокола. Для египтян эта откровенная сцена была всего лишь частью основополагающего мифа о соперничестве Сета и Гора, своеобразной аллегорией наступления пустыни на плодородные земли Египта. А вот моих римлян она немало позабавила, поскольку по их мнению имела крайне оскорбительный характер для Гора.

— А это Сет был парень не промах… — ухмыльнулся Гней. Парни согласно загоготали — Теперь понятно, почему он олицетворяет зло у египтян!

И кажется, никто кроме меня не заметил, как в конце зала появился высокий мужчина в сером балахоне из грубого небеленого льна. Он словно вышел из стены. Его лицо было скрыто капюшоном, кисти рук покоились в широких рукавах.

Я сделал пару шагов вперед, навстречу незнакомцу, вытащил меч из ножен. Но тот не отреагировал на мое молчаливое предупреждение, продолжая спокойно идти по залу в нашу сторону. Парни, наконец, тоже заметили его и напряглись, но незнакомец будто не замечал направленного на него оружия.

— Мы ждали тебя, избранный! — громко произнес человек в балахоне на древнеегипетском.

Господи, да у меня что, на лбу крупно написано “я не от мира сего”?! Ну, почему все египетские жрецы так быстро это понимают? Раздражает. Но держу лицо, пытаясь сохранить на нем маску невозмутимости.

— Да сбудется предначертанное! Время пришло! — жрец откинул капюшон и я увидел, что лицо его и череп гладко выбриты и вымазаны чем-то красным. А густо подведенные черным глаза темнеют пустыми провалами. Он, что — слепец?!

Внезапно у статуй открылись глаза и рты. Из них повалил густой белый дым с резким неприятным запахом.

И тут Лонгин совершил роковую ошибку. Вместо того, чтобы приказать легионерам рассредоточится по залу и бежать — вперед или назад — он закричал: